Во время одного из последних Книжных фестивалей в Муан-Сарту  мне довелось познакомиться с французским писателем Рене Френи. Рене Френи — автор более десяти романов,  обладатель многих литературных премий. Его произведения  известны не только во Франции, но и в Италии. А вот на русском языке пока опубликован  только один-единственный его роман: “Лето”(“L’été”).

В стиле Рене Френи сочетаются французская легкость,  знаменитое «joie de vivre»(“умение жить”) – способность видеть прекрасное и получать удовольствие от самых обычных – даже порой обыденных явлений, улавливать  поэзию всего, что окружает нас –  пробуждение городской жизни утром, первая чашка кофе, случайная встреча на улице, летний зной и мягкий, тихий шепот осени, ожидание романтического приключения, воспоминания о радостных днях детства. Романы Рене Френи наполнены ароматами Прованса, он  в мельчайших штрихах описывает жизнь Юга Франции: напитки, природу, и, конечно.. женщин. У манеры Френи есть некая «воздушность» росчерка пера, и   одновременно с этим психологическая глубина, «кровоточащая искренность», когда он рассказывает обо всем «с вызывающей откровенностью и вместе с тем с трогающей душу нежностью»,  внимательно наблюдая за малейшими изменениями душевных состояний, вибрациями чувств – краткие моменты полноты бытия, которые осознаешь, когда они уже становятся прошлым, боль расставания, страх потерять того, кого любишь, мимолетное утешение в объятиях незнакомки. Проза Рене Френи необыкновенно чувственна и лирична, полна утонченного эротизма. Поистине французская проза в самом лучшем ее воплощении.

После знакомства с автором у меня возникло желание  представить русскоязычной публике  еще неизвестный в России автобиографический роман  Френи  «Она танцует в темноте» (Elle danse dans le noir), которому была присуждена французская премия Paul Léautaud).

“Она танцует в темноте”… Загадочное, интригующее название. Кто же в этом романе “танцует в темноте”? Та самая прекрасная незнакомка, с которой автора случайно, на одну ночь сводит судьба в Париже? Или его умирающая от рака мать, которая с жадностью глотает воздух последних дней и прощается с сыном?  “Посвящается моей умершей и все еще живой матери” – говорит автор в самом начале романа.

Или речь идет о жизни вообще? Жизни, где есть    потери и обретения,  поиск любви и взаимопонимания с близкими людьми, ритм времен года,  хрупкие мгновения счастья и творчества, которые порой заставляют отступить одиночество и которые делают эту жизнь, несмотря ни на что,   прекрасной и непредсказуемой, как  танец в темноте… “Слова романа, следуя друг за другом, сплетаются,  создавая сияющую повествовательную ткань, и звучат как гимн  надежде”

(Перевод отрывка романа):

“Голос молодой женщины удалялся, а вместе с ним и звуки Индии. Я открыл глаза. Она сидела передо мной, поджав под себя ноги, на пятках. Полностью обнаженная. И пристально смотрела на меня.

    Не отводя  взгляда, она без всякой спешки расстегнула ремень моих брюк, затем принялась за пуговицы  рубашки – прикосновение к каждой из них продолжалось так долго, точно это было путешествие по целому континенту. Плавность ее движений разбудила меня.

Я ощутил, как ее темные волосы, прядь за прядью, упали на мой живот. Тепло ее дыхания щекотало кожу. Я позволил ей уложить себя на спину. Она медленно приняла позу наездницы.

  Блаженно растягивая каждое мгновение, она заставила меня проникнуть в нее. В ее жестах  не было ни тени торопливости.

 Она не сказала, как ее зовут. Должен ли я был спросить ее имя теперь? Я попробовал.

 Еще тише, чем до этого, так и не ответив, она принялась делать ритмичные движения бедрами, играя всеми мускулами. Ее взгляд постепенно пронзал меня. До нее ни одна женщина в моей жизни не отваживалась на такую бесстыдную неспешность. Индия? Звуки музыки?  Действие спиртного? Или эта чарующая медлительность? Моя тоска словно растворялась в темноте.

 Как до этого она пела несколько часов подряд, теперь она бесконечно долго, то приближалась, то удалялась, понимая по моему взгляду, затуманенному алкоголем, как ей следует двигаться, чтобы оттянуть тот жестокий миг, когда наслаждение достигнет апогея.

 Она управляла мной, сдерживала и снова доводила до исступления, соски ее грудей напрягались, и, казалось, что их дыхание устремляется вверх, к потолку. Эта женщина была воплощением божественной медлительности, она разбудила скрытого в моем теле зверя, который  задремал,  усыпленный вином.

 Брезжил новый день. Среди багровых красок Индии проступали похоронные  цвета купола Пантеона и колоколен Нотр-Дама, тени  которых скрывают всех наших внутренних чудовищ.

 Она тихо, как ребенок, уснула у меня на груди. Свет солнца придавал мягкость очертаниям площади Клиши. Многочисленные машины туристов неслись в сторону французских провинций,  телефонная кабина на площади пустовала, а кружевное белье в витрине, тронутой белой пылью, не бросалось в глаза так, как раньше.

 Мы выпили кофе, а затем она проводила меня до метро на площади Пигаль. Я не знал, как ее поцеловать – со страстью или, напротив, слегка дотронувшись до нее? Ждала ли она от меня продолжения того, что мы только что пережили? В Лиможе я бы понял, как себя вести в подобной ситуации, но в Париже – другое дело… Чего следует ждать в самом центре Парижа?

 Я скользнул губами по уголкам ее рта, а затем исчез под землей. Поезд унес меня  к станции Трините, и я даже не помнил имени незнакомки. Париж придавил меня своим жестоким кулаком”.